Практически каждый день уходящего месяца среди множества текущих новостей, неизменно в той или иной интерпретации, появлялась одна, постоянная, связанная с тем, как же «родина» должна наказать ослушавшихся ее и из нее уехавших. То отобрать у них недвижимость, то увеличить налоги тем, кто работает с российскими организациями на удалёнке из-за рубежа, то запретить въезд «особо отличившимся» и т.д. и т.п.

И каждый раз, когда на глаза попадается подобная инициатива, я тут же вспоминаю рассказы моих деда и бабушки о той исключительной черте – будь то красноармейцев, врывавшихся в хутор в Гражданскую, или позже, приехавших советских активистов и чиновников, – которая резко контрастировала с тем, что было в жизни казаков до их прихода. Эта черта – жажда беспричинной злобы и мести за то, что они – другие. Эти злоба и месть проявлялись во всем, от бытовых мелочей до отношения к человеческой жизни. Вот только один эпизод из множества их рассказов:

– В хутор вошел красногвардейский отряд и тут же начался грабеж всех куреней. Бабуле тогда было 15 лет. Ворвавшиеся в горницу красноармейцы вскрыли сундуки и, не найдя ничего для себя подходящего (вся мужская одежда уже отсутствовала – из мужчин кто погиб, кто ушел в отступ), процеживая сквозь зубы, что «казачуры всё уже попрятали», со злобы ударили прикладом 15-летнюю девчонку, просто так, безо всякой нужды перебили в доме всю посуду, а уходя специально опрокидывали мебель так, чтобы она разбивалась в щепки. Им не нужна была ни эта посуда, ни эта мебель, они просто мстили. Выйдя на баз и проходя мимо стойла, пристрелили мирно стоящую корову, а по разбегающимся овцам открыли всем отрядом стрельбу, гогоча и считая, кто больше убьет. Из перебитой животины взяли всего лишь одного барана, все остальные, в крови и смертельных судорогах, валялись по всему базу.

Злоба и месть – то, что прежде никогда ни бабушка, ни мой дед не видели в таком обличье. Но то, что произошло дальше, оказалось куда страшней, чем первая встреча с подобным злом.

Несмотря на катастрофические потери мужского населения в Гражданскую и высылки сразу же после нее, в хуторах и станицах всё равно казаки пока были в большинстве – да, это были в основном женщины и дети, старики, но все-таки – казаки.

Приехавшие с центральных губерний переселенцы и советские активисты из «двадцатипятитысячников» были в меньшинстве. Но у них была власть, они доминировали в решении всех хозяйственных и бытовых вопросов. Свою неприязнь, злобу и мстительность к казакам не скрывали и в выражениях не стеснялись. Постепенно в хуторе создавалась совсем иная среда, которая проявлялась в общении, в решении тех или иных вопросов – от хозяйственных до бытовых.

Прежде уважительное и спокойное общение подменялось истеричными спорами и разборками, идиотизм некоторых решений уже не вызывал мгновенного отторжения, больше спорили, чем делали. Та работа, которая прежде была в радость, стала постылой.

И вскоре, в начале 30-х годов, буквально через 12 лет, хутор было не узнать. Подавляющее большинство казачьих детей, повзрослев в этой среде, мало стали чем отличаться от тех самых переселенцев и сов. активистов. Конечно же, часть хуторцов оставались тем народом, для которых формируемое быдлячество было неприемлемо, но очень многие стали такими же, как и те, кого прежде проклинали.

Злобная и мстительная среда переборола многовековые традиции народа, у которого личная свобода, достоинство и благородство было основой образа жизни и поведения.

Такая же страшная трансформация происходит и нынче. Искалеченное советской системой, нынешнее российское общество, так и не придя в нормальный человеческий облик, вторично подвергается вареву, теперь уже в новой злобно-мстительной среде, из которой народится очередной новый тип российского человека с еще более искалеченной душой и сознанием.

Да он, в общем-то, уже и народился, и никакие усилия власти по его «патриотическому воспитанию» тут не помогут. И не потому, что воспитываемый большевистскими методами патриотизм – ложный, а потому, что агрессивная и мстительная сущность человека, поселившаяся в его душе, не способна созидать благое. Оно может порождать только ущербное. Как ущербное порождало и раньше.

Яркий тому пример –принудительное возвращение советских граждан- «остарбайтеров», работающих в Германии, после окончания Второй мировой войны. Сотни тысяч людей, по самым скромным подсчетам 450 тыс. чел. (по расчетам независимых историков их порядка 1,5 млн.чел.) всячески противились возвращения в СССР и смогли её избежать. Их положение было очень тяжелым, порой невыносимым, но они выбирали этот путь невозвращенцев по одной простой причине – они не хотели возвращаться в царство злобы и мести. И мотивация ныне уехавших в большинстве случаев такая же. Поэтому никакие репрессии «родины» тут не помогут и не «образумят». Вернутся только тогда, когда в нашей стране злобность и мстительность перестанут быть «скрепой», удерживающей народ в подчинении.

В.Мелихов